Something wrong or simply long ago...
Who can choose a way for you to go?
Who can speak without breaking silence?
Don't cry! Imagine flying islands,
Don't cry! Imagine word or language.
Life is dealt with all you can imagine.
Don't sleep, the time is not convenient.
Help your friend - you see, he doesn't win, and
Don't dye! Imagine double bottom.
Tell me why can trouble be important.
Освобождение
1.
Мы живем, мы висим - вверх ногами и вниз головой,
Надоевшие миру бессильем и непониманьем -
Между завтрашним снегом и мертвой вчерашней травой,
Никого не убьем, не обрадуем и не обманем.
Мы росли без дождя, погруженные в липкую грязь.
Те, кто вышли - тотчас разбрелись по холодной пустыне,
Чтобы там помолчать, очищаясь от мыслей и фраз.
Это трудно и больно - иные молчат и поныне.
Мы плели кружева и желали запутаться в них,
А запутавшись - бились и рвали тончайшую нить,
И пытались узнать, заслонившись страницами книг,
Как из плена спастись, но красивую сеть сохранить.
Были чище кристаллов и, словно кристаллы, могли
Покорить красотой, но себя не любили совсем.
Раствориться во всем, закопаться в глубины Земли -
Вот "дороги, которые мы выбирали".- Зачем? ...
Полюбив, мы стремглав улетали в свой собственный ад,
Оставляя крупинки прошедшего в каждом кругу.
Вырастали крупинки, и мы, так устав от преград,
Возвращались к себе, спотыкаясь о них на бегу.
Примирившись со смертью - боялись мы жить без любви,
Даже веря в судьбу - не могли, если надо, уйти,
А свободу, которую раньше топили в крови,
Нынче прячем в себе мы, да так, что самим не найти.
Поднимая глаза - не к небесной лазури летим -
Видим стены - высокие, серые, давят на нас,
И тогда мы кричим, и уже ничего не хотим,
Но и крик не помог - от бессмертья он душу не спас.
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
Мы живем, мы плывем, мы поем, но уже не во сне,
Надоевшие миру спокойствием и пониманьем.
Наши прошлые страхи грядущей весне
Будут - напоминаньем, будут напоминаньем.
2.
В камнях, в мечтах, на небесах
И в проникающих глазах
Живет опасный, жгучий свет.
Его начало - тихий бред,
Его конец - усталый взгляд -
Душа сгорела, мысли спят,
И только идолы живут,
Освобожденные от пут.
Остановитесь! Это - прах,
Рожденный в бешеных мирах
И в лабиринте смутных лет.
Отриньте свет! Глядите вслед
Свободе глаз, свободе лиц,
Свободе падающих ниц,
Свободе падающих тел,
Свободе тех, кто не успел,
Свободе вырвавших репей,
Свободе спущенных с цепей,
Свободе звезд и черных дыр,
Благословившей этот мир.
В сияньи идолов - беда -
Запомни это навсегда,
Войди в их храм, зажги огни
И кол осиновый воткни.
В ненастный, ненасытный день
Струну тревожную задень,
И под непрошенный мотив
Ты докричись до тех, кто жив:
Остановитесь! Это - прах,
Рожденный в бешеных мирах
И в лабиринте смутных лет.
Отриньте свет! Глядите вслед
Свободе глаз, свободе лиц,
Свободе падающих ниц,
Свободе падающих тел,
Свободе тех, кто не успел,
Свободе вырвавших репей,
Свободе спущенных с цепей,
Свободе звезд и черных дыр,
Благословившей этот мир!
3.
"Для последней строки, эх, не вырвать у птицы пера."
(И.Бродский)
Где упал заколдованный луч на прозрачную грань
Под углом отражения к тем, кто уснул над водой,
Он направлен и прям, и не просит у птицы пера,
Он вернулся туда, где окно заменило им дом,
Где глаза не боятся за теплый потерянный взгляд,
И не зеркало выше беды, а крыло журавля,
Где не ждали рассвета, предвидя последний закат,
Где Луна побледнела, но ярко сияла Земля -
Это дочери воздуха днем повстречались с огнем,
И с обеих сторон прозвучало: "Во свете лети..."
И бессмертие вечно, и мы изменяемся в нем,
И без знака узнаем, когда и куда перейти.
И без страха узнаем, когда и куда перейти.
Осенний побег
Снова обещал отрывной календарик
Осень круглый год и одни листопады.
Робко подмигнул заоконный фонарик...
Может, убежим, или лучше не надо?
Мечены завтрашним днем
Странные наши дела,
Мы не играли с огнем -
Просто искали тепла.
Но солнечный лик в ноябре,
Видно, жалеет огня -
Тающий блик на ковре
Призрачней день ото дня...
Слышишь - недопевших хоронят глухие,
За ночь на земле появляется проседь,
Улица ударом незримого кия
Хочет нас столкнуть и куда-то забросить.
Мечены завтрашним днем
Странные наши дела,
Мы не играли с огнем -
Просто искали тепла.
Но солнечный лик в ноябре,
Видно, жалеет огня -
Тающий блик на ковре
Призрачней день ото дня...
Мы с тобой ушли, и не видно погони -
Наши города беглецам благодарны...
Вьюга обжигает глаза и ладони,
Кружится промокший листок календарный.
Мечены завтрашним днем
Странные наши дела,
Мы не играли с огнем -
Просто искали тепла.
Но солнечный лик в ноябре,
Видно, жалеет огня -
Тающий блик на ковре
Призрачней день ото дня...
* * *
А, старые знакомые! Когда
В последний раз я видел ваши крылья?
С тех пор по всем приметам сильно сдал,
Но, видит Бог, не от потери сил я.
Тогда вас пощадил, а от тоски -
И не постиг, и с места вас не сдвинув,
Я думал: вы - цветы, но лепестки
На все четыре стороны раскинув,
Окаменели вы, среди птенцов
Искал и не нашел - привыкли к небу,
Но вы ему чужие. И в лицо
Не знаю вас. Вы - кто-то, кем я не был
И не хотел бы - жребий этот лих...
Но что это? Вы - движетесь? О чудо!
...Упрек? Урок мне?
Ветер выбрал их,
Ты понял, Росинант? Уйдем отсюда.
Каждый день
Говорят, и стеклянная ветка цветет
Правда, редко - единожды в год.
И под каплями света похожа на тающий лед,
На Второе стеклянное чудо*,-
Почему переход
На Балтийское море, янтарный песок?
Почему перерыв
В созерцании легких лучистых деревьев,
Медлительных рыб,
Кристаллических струн накануне цветения?
Да,
В этом доме, откуда
О чем-то, что было всегда,
Серебристые ветви вот-вот зазвенят,
Только ветром задень:
"Где бы ни был - счастливой дороги,
Куда бы ни шел, каждый день."
Так и сказано: каждый твой день.
(*)БГ
Алиса
1. "Наконец-то восьмая линия! - воскликнула Алиса, прыгнула через
ручеек и
бросилась ничком на мягкую, как мох, лужайку, на которой пестрели цветы."
(Л.Кэррол)
2. "Это только наши танцы на грани весны"
(БГ)
3. "Упала молния в ручей.
Вода не стала горячей"
(К.Случевский)
В Зазеркалье живые не могут подолгу летать -
Там глубокие реки устроены наоборот.
Только в детстве легко подойти, перепрыгнуть и ждать,
После четверти жизни - уже не иначе как вброд.
Черно-белое поле. Играя, добиться ничьей,
И лишиться всего, но остаться у края весны.
В это время Алиса тонула в последнем ручье.
А упавшая молния - сказка чудесной страны.
* * *
В широких кругах не всплывешь, ухватившись за край.
Твой легкий корабль погружается в море людей,
И дно корабля выбирает то риф, то коралл,
Встречаясь с морским, глубоко отошедшим от дел.
А может быть - это троллейбус, и ты в нем - не тролль.
Присев на одно из свободных для творчества мест,
Ты думаешь - день обещал тебе главную роль,
Но, видимо, он предвещает лишь скорый отъезд.
Ты смотришь сквозь время и знаешь в лицо эту ткань,
Ты можешь себя спеленать по рукам и ногам,
И, выйдя наружу, накинуть на саван аркан,
Но, вздернув прозрачную форму, повиснешь и сам.
Не всякий, кто падает - тень, кто не падает - пень,
И выжить, себя упрекая и в том, и в другом,-
Труднее чем, в гору карабкаясь, выбить ступень
И вниз по стене вертикальной вернуться бегом.
А звенья цепей начинают звенеть, как назло -
Тебе остается принять безразличие стен,
Кого-то позвать, и не тратя бессмысленных слов,
Беззвучно упасть на свою неуклюжую тень.
* * *
Падает с деревьев кусками лед,
Помня, что для многих он - просто ложь,
Тает или бьет; иногда - дает
Право на ответный горячий дождь.
Бродит под деревьями человек -
Сам когда-то льдинки в других кидал,
Пряча их в снежки. Неделим ли снег?
Что в нем - белый танец, а что - вода?
Главное - успеть этот лед отмыть,
А об остальном расскажу потом -
Где-нибудь да встретимся - где не быть,
Все-то будет просто - да все не то.
Где-нибудь. А здесь - человек идет,
Издали похожий на цель броска.
Падает с деревьев кусками лед,
И еще не время его искать.
Приговор
"Убийство совершено на почве кровной мести"
(из газеты)
Однажды в ноябре - уже не важно, есть ли
Причина не дожить, причина умирать -
Пора ее убить - на почве кровной мести
За всех, кем не была и не хотела стать.
Пора ее убить - за май и за сентябрь,
За то, что устает от медленной ходьбы,
Что лучших из людей с собою в омут тянет -
Пора - за пятый год бессмысленной борьбы.
За то, что высоко - и не по силам - метит -
Пора ее убить - ей нечего терять,
Огонь ее любви отравит дымом ветер.
За то, что рядом с ней вам счастья не видать -
Пора ее убить. Пора о ней не помнить.
За то, что о себе кричит при свете дня,
Что порцией минут ее не успокоить,-
Пора давным-давно убить ее - меня.
Картина
Я не знаю, о чем думал Малевич, когда создавал "Черный Квадрат".
Эта версия, скорей всего не имеет отношения к его картине.
Черным по серому - страшно и странно,
Кисть, занесенная над...
Люди, уйдите с переднего плана,
Там начинается ад,
Черной дырой, уходящей за плоскость
Вглубь, настигая за ней
Всех, позабытых когда-то так просто,
Словно приснившихся мне,
Черным по жизни - нисколько не странно,
И повторялось не раз:
Не отойдете с переднего плана -
Кисть доберется до вас.
* * *
Весна - это время дня, и не календарь,
А стрелки часов отсчитывают ее,
И нет ни сомнений, ни сил объяснять, когда
Она выбегает и просто берет свое,
Когда, вопреки тому, что сказал поэт,
Стихи ничего не требуют, даже слов,
И можно совсем уйти в лабиринты снов,
Но дважды в один и тот же дороги нет.
Легенда о жизни и смерти каменного алхимика
Два цвета - серый и зеленый - определяли пейзаж высокогорной
площадки, окруженной отвесными, почти вертикальными каменистыми стенами.
Сухая почва, редкая растительность и старый скошенный дуб, корни которого
цеплялись за самый край площадки, а ствол, ветви и листья висели над пропастью
- вот и все приметы этой местности. Здесь он и жил, каменный алхимик, а
где-то внизу, на дне пропасти, жил своей жизнью большой город, где он родился
и прожил немногим меньше двадцати лет. Эти годы давно стерлись в памяти
каменного алхимика, он помнил, да и то смутно, лишь одну детскую свою мечту
- умереть и раздарить себя людям по кусочкам. Еще он помнил, как оставил
этот город, и, чудом не упав с отвесной стены, вскарабкался туда, где жил
сейчас. В городе давно ожидали от него нечто, считая алхимика "юношей
не от мира сего", поэтому даже родители его не удивились.
Все последующие годы алхимик осуществлял задуманное им дело,
подсказанное упавшей на него когда-то каплей смолы. Он превращал обыкновенные
серые камни в драгоценные, пропитывая их смолой скошенного дуба. Работа
шла медленно, и за полвека алхимик едва ли создал десяток таких камней.
Это был его подарок городу, который он намеревался сбросить вниз, когда
приблизится смерть.
Каменный алхимик никогда не узнал бы, что он каменный, если бы
однажды не начал распадаться. Сначала это повергло его в отчаяние, но скоро
бессилие сменилось ожесточенной жаждой деятельности. За неделю он приготовил
столько же драгоценных камней, сколько за всю предыдущую жизнь, а сердце,
которое алхимик теперь полушутя называл краеугольным камнем, действительно
стало тяжелым, как камень.
Тем временем распад алхимика ускорился, и так же ускорялась работа
его мозга. И вот, проснувшись однажды утром, он понял, что ему нужно. С
усмешкой взглянув на драгоценные камни, сделанные с таким трудом, он сгреб
их в дальний угол палатки, после чего привязал себя к скошенному дубу,
и, повиснув над пропастью, выпил весь запас состава, приготовленного из
смолы, чтобы рассыпаться над городом градом драгоценных камней. Краеугольный
камень напоследок перевернулся и царапнул острым краем где-то глубоко внутри.
...Тяжелые серые камни, совсем не похожие на драгоценные, падали
на город с неба, и, обрушиваясь на головы людей, мгновенно убивали.
* * *
Цветное прозрение мартовской кошки -
Зеленый и красный, и нам по дороге.
"Остались у бабушки рожки да ножки." -
Такое дарили немногим двуногим.
Остались от пиршества ложки да вилки,
Обрывки венка в середине тетради,
От старого дерева - лист и опилки.
У мартовской кошки котенок украден,
Нет, сам убежал, любопытен и ласков,
Не видно следов на растаявшей глине,
Котенок уходит в хорошую сказку
При свете твоих фиолетовых линий.
Я тоже иду. Светофор. Перекресток.
Я тоже иду, но другими шагами,
Куда и откуда - не помню, я просто
Иду. А мосты загораются сами.
* * *
Тебе не важно, сколько дней в апреле
И сколько в вашем доме этажей -
Ведь в марте дом снесут. Тогда узнаешь,
Что ты не успевал на остановку,
Поскольку, к сожалению, она
Располагалась не напротив дома
А чуть поодаль, чуть наискосок.
Не сходятся в одну и ту же точку
Два взгляда из окна, и ты не видел
Промокшего и злого гражданина,
Который, не догнав гражданку в черном,
Назвал ее Эринией, - прости,
Мне показалось. Видимо, Ириной -
Такое время - все переплелось.
А Человек, по-твоему, бессмертен?
Цветобоязнь
Плюс горизонт или минус пустяк
Надо - для ровного счета,
Ровного стука -
Сердцебиение чье-то,
Но почему как
В гостях -
Жить до известной минуты?
В доме тоска и сквозняк -
Для красоты.
Дни как персты,
Вечер в перстнях,
Утро -
Может быть, новая линия
Дня. (Кольца пня).
Что ж, принимай -
Дров наломай,
Пламя храня
Синее.
Анти-эхо
Стократный повтор - и хорошее слово
Не греет, не дышит, не терпит мелодий,
И в сон проникает - до первого зова -
Твое анти-эхо. Не вторит, а сводит
На ноль беспокойство. Беззвучно глотает
Терзающий стон или крик или рев, но
Не любит пустот, и прорехи - латает,
И все, что до слов, произносит дословно.
Кто долго не ехал - надолго приехал,
Оно не предел и не чудо, однако
В нем - сила. Кому подарить анти-эхо -
Неслыханный звук с отрицательным знаком?
Оно - не от веры, оно - не для смеха.
Откуда оно? Расскажу. (Удалось бы!)
Сперва - альтер-эго, за ним - альтер-эхо,
И вот - анти-эхо. Последняя просьба:
Запомнить - оно, натянувшее лук твой,-
Не чести, не рук - дело мук человека,
Пропажа не слуха, но духа; не буквы,
Не звука, но света - убьет анти-эхо.
* * *
Нездешние - вновь мы не чувствуем ветра,
То вдаль отстраняясь, то вглубь на два метра,
И серая лестница в серое небо
Хромает под обе ноги, отзываясь
На шаг. Наши ноги - как вбитые сваи -
Отдельно от дома, и голос во сне был:
"Забудь, что рассвет, что пора возвращаться."
Летает комар - переносчик несчастья.
Трава приземленная бредит кругами,
Коса никогда не находит на камень,
Подброшенный вверх на "орла или решку",
Решивший взлететь и подумать немного.
Коса - перевернутый флаг: древко - ноготь,
Ищи ее, камень, и падай, не мешкай.
...А лестница в небо кончается пресно -
Усталость и серое ровное место.
Единственность места - заместо единства.
Один на один - ствол осины - что сфинкс твой,
И трудно молчать в эти серые плиты,
И тянет назад прикоснувшихся к свету,
И камень лежит без движенья в траве той,
И множество кос - словно ос - развели тут.
И ждут не дождутся ненужные косы,
Чтоб кто-то, назвавшийся смертью, унес их.
Мышь
Лил
Дождь из пустого в порожнее,
Выл
Ветер, дождем рассекаемый,
Ил
Держит на дне - осторожнее.
Плыл
Лист, словно лужа - река ему.
Дни
Полнятся чаще терпением,
Сны
Помнятся только молчанием,
Мы
Странным прерывистым пением
На
Зло и добро отвечаем им:
Да,
Стоит и ломаный грош ломать,
Грим
Смоют дожди и рыдания,
Льда
Хватит хранителям прошлого -
Им
Скоро найдут оправдание.
В тишь
Белая молния метила,
Спишь -
А она к нам со стрелами -
Ишь,
Пляшет, как снятая с вертела,
Мышь
Спряталась, правильно сделала.
* * *
В этом горе-городе - словно в гроте -
Вылезешь - проглотит пучина ночи,
Надпись промелькнет на стене напротив:
"Слушайте! Идет расстановка точек."
Окна по ночам на пустырь выходят,
Каждое хранит до утра оттенок.
Граждане хранят интерес к погоде.
Кто же рисовал миражи на стенах?
Дверь не заперта. За стеной - Блюститель
С первым же лучом учинит проверку.
Если на руках убежать хотите -
Будет эшафот вам петлею кверху.
Тьма ли подползает, змея ли, краб ли -
Страхом переполнены сны и лица.
Можно оказаться последней каплей,
Можно с этих лиц в одночасье спиться.
Слезы не из глаз - из согласных звуков,
С неба и из окон домов окрестных,
С листьев тополей, из глубоких люков...
Город не поднять и не сдвинуть с места.
Падают со сцены, летят с галерок
Разные "нельзя" - миллионы лезвий.
Каменный мешок на подъем нелегок,
Даже если в нем только кот облезлый.
Памяти одного жителя Америки
Алый, темно-зеленый, черный кардигановый костюм-двойка.
Кто его наденет - никогда не выйдет из элегантного возраста.
В Аризоне лето, выходной день,
Дети идут с родителями в церковь.
Радостно быть маленьким, уметь читать и скрывать это.
Хочется жить долго.
Он жил долго и умер в один прекрасный день
В окружении большой семьи, как полагается
В старых и слишком новых хороших романах.
Там его еще помнят через пятнадцать лет
(такие пятнадцать лет), здесь его уже знают -
Все, как видите, гладко,
Блестят подпалины на изнанке жизни,
И голос говорит: сегодня начало недели,
Только начало, и можно на время забыть
Это и это, и линии вашей руки,
Неоднозначные, как ай-кью трехзначный.
* * *
Поколенье будки и помойки,
после вас ли, стреляная рать,
праздники лелеять и помолвки
и по стогнам манну собирать,
после вас ли взяться за живое,
за паучью проклятую нить,
зеркало троллиное кривое
после вас ли долу уронить?
Ваши дети малые простыли,
вашей смерти ангел наугад
целится, глаза свои пустые
прикрывая перышками, гад.
* * *
Гимнастика по радио, как раньше,
но голос не наигран, глуховат,
и нету в нем ни бодрости, ни фальши,
ни прежних вдохновений и бравад -
прыжки, наклоны, руки, ноги, выдох,
передохните, бег на месте, вбок
одно плечо, движенья круговые
всем туловищем, выпрямитесь, вдох.
Устал ли голос, веки он поднимет
как раньше - анатомия одна,
но пятки вместе, угол между ними -
и разошлись невольно времена.
* * *
И от надуманной вины,
и оттого, что дни длинны,
а дневный свет оболган,
глаза следами пленены,
и слепы ими, и полны,
и счастливы надолго.
Так помяни, моя строка,
пыльцу живого мотылька
чужой мечты заветной -
свирель волшебная легка,
но ходит с палочкой рука
тяжелой эстафетной.
* * *
...Mixing memory and desire...
Переходи на красный свет
Москву-реку, которой нет,
На предзакатный красный свет
Переходи в Замоскворечье.
И ни один тебя поэт,
Над темнотой, которой нет,
Переходя на логаэд,
Не поразит своею речью.
Пустышка-буковка во рту,
И говорить невмоготу,
Благодаришь за немоту -
И загорается веранда,
Испепеляя красоту
По эту сторону, по ту,
Мешая память и мечту
Устами Фауста и Бранда.
* * *
Пройти по краю аллеи Керн
Однажды вечером, в свой черед
Оплакать классику и модерн,
Заговорить - как дитя орет
Очередное "зиг хайль ура"
С горячей кровью, что твой ростбиф.
Пройти не вдоль, а путем ребра,
В лепешку страха себя разбив.
Постмодерн
В чужой манере, на своем
Материале, утром рано,
Пишу о том, что в водоем
С моста упали два барана
И что пошли они ко дну,
Где тишина, покой и гнилость,
Не видя дна, на глубину,
Какая раньше им не снилась,
Рогами вниз, по одному
На дно на хладное осели,
К неудовольствию Муму,
Не потревоженной доселе.
Там Буревестник как молва
Теперь подолгу гордо реет.
Мораль сей басни такова,
А солнце светит, но не греет.
* * *
Последние ужимки, и прыжок,
Измученная лампочка мигает,
Наполеон, глотая пирожок
Украденный невкусный, убегает,
За ним его солдатов миллион,
За ними пища грубая простая,
А в лампочке сидит хамелеон
Прекрасной формы, если не растаял.
* * *
Старый кубок элегий, тишиною налитый,
Глубиною отравлен. Ни один не отверг.
За змеиные флейты, нитяные молитвы...
Дни Великой Недели. Середина. Четверг.
Завтра и послезавтра - только свежие вести!
Если это случится, он, безумен и наг,
Перепрыгнет страницу в неположенном месте,
Где на красном и желтом восклицательный знак.
* * *
Мне четыре года. Ношу пальто
Шерстяное в клеточку. Холода.
Просто замечательно. Разве что
Потерялся круглый осколок льда.
"Брось его, и так уже весь скрипишь," -
Мама мне сказала, и он упал.
Я его разыскивал целый день,
А потом сегодня еще полдня.
У него внутри человек сидел
И махал руками, и звал меня.
* * *
Сухие коренья отравленных ведьминых трав
В позоре подзола у заводи оцепенелой,
Где некогда, прозу морального права поправ,
Сестрица Аленушка братца Иванушку съела,
Посланница ужаса, морок на месте пустом,
О стену зеленый горох, о порог чечевица.
Аленушку-ведьму поймали и били кнутом.
Слеза живописца упала в ладонь очевидца.
Литые младенцы ходили во тьму по грибы,
Карабкались с ветки на ветку, безжалостно плача.
Не пей из дырявых следов ни воды, ни судьбы,
Иначе козленочком станешь, до неба доскачешь,
Да там и убьешься. Коса золотая блеснет
Сестрицы Аленушки, будь она трижды неладна,
Герой обернется ребенком и сразу уснет,
А зверь подземельный очнется - беги, Ариадна.
* * *
Глиняный человек
не селился ни в дельтах рек,
ни на теплых равных ему равнинах.
Стих первородный грех
под обожженной глиной,
живи высоко, прыгай и разбивайся.
Время своим доберется ходом
к ложу падшего аиста,
а бьется ли время года над годом
как северный гений над переводом
с архангельского на ангельский?
"Каменный алхимик" - иллюстрация автора
Также на странице использована графика Александры
Фрейдзон
Хостинг проекта осуществляет компания "Зенон Н.С.П.". Спасибо!