|
|
У меня два часа, чтоб закончить строку
Это на фиг не нужно ни миру, ни свету,
Ни родне, ни собаке со шрамом в боку
Ни вонючей икринке, ни общей планете...
Писанины полно, поджигай гордый Рим
Конкурентов навалом, все ломятся в Спасы
От кавказских теснин до российских равнин
Все умеют читать - и не хочут, заразы.
Нашим легче - не нужно подыскивать строк.
Пусть дурная бабуля хватает за фазу
По заявкам электриков...
Я исполняю урок.
Свой нескладный урок
по сложению жизни и фразы.
* * *
Удрать домой, убрать окурки, дверь запереть...
На улице бормочут чурки, пинают твердь
изъеденного льдом асфальта и огонек
дурной машины крутит сальто и невдомек,
что нехер ездить, раскурившись... Менты, дрожа
вокруг машины носят ленту. И два ножа
суют в носы голодной прессе... Ворчат часы.
Протоколируй. Это место, ларек, кусты,
в дерьмо разбитая машина. Чуть дальше - сквер,
Чуть дальше - куст, скамейка, Зина и бультерьер,
потом река, многоэтажка, потом шпана,
подъезд, косяк, засов, затяжка. Херня-война.
* * *
До сих пор не умею писать стихов,
И ходить по-женски, и не материться.
Значит, ежели до этих до самых пор
обошлась - то уже и не научиться.
До расширенных грязным потом пор,
До звонка - чуть слышного, но начала
Обозначившего -
тайну врачебных спор-
ов и ох, и весьма печальных
желтоватых листков с анализом. Бред.
Раньше был лишь один фатальный
анализ -
На эР-Вэ, и слава, Господь, тебе
Что шмонаясь и шлюхаясь,
мы не нарвались.
А теперь... Но, в общем приходят все
К этим архибанальным
и грустным мыслям.
Лес и лезут грибы.
Дождь на полосе,
Расчеркнувший поле
и смывший смыслы.
* * *
Время требует денег,
а мир - отраженья в глазах,
так настойчиво,
словно ни разу не увековечен,
дегустации требует,
и не за совесть - за страх
за боязнь пропустить что-то/нечто достойное
нечто...
вот поди, разберись,
отрази в полусонных зрачках
это то, что не знаешь,
хотя ощущаешь всей шкурой.
Говорят, было слово в начале.
Едва ли, едва...
Вероятней, любовь -
как процесс или как процедура.
Но чего-то там было,
иначе на кой это всё -
городить, утруждаться,
считать по ночам варианты,
вряд ли Бог, вряд ли дьявол -
скорее ни то и ни сё,
рерихнутым оставим тарелочки
и фолианты,
письма инков, ля-ля, тополя...
Отразим лучше в лоб
то, что дышит и пьет,
и цепляет репьи с гонореей.
То что рядом - живое,
живое и мертвое. Стоп...
Мертвых лучше не надо,
особенно мертвых евреев.
Типа русских поэтов.
И типа страдальца за всех.
Как помрем - разберемся,
насколько правы христиане
А покуда - вот лавочка. Пес.
Маша кашу не ест.
Рава кепку купил.
Варят ханку с утра наркоманы.
Окружающий люд,
ненавистный до скрипа зубов
И до спазмов в гортани
любимый за теплую кожу
по ночам... Когда тихо и страшно
уходит любовь.
Человек остывает. Хоронят.
В субботу - дороже...
Так начнем с бодуна,
как другие стартуют с азов
Пиво, славное пиво...
С утра все смешно до икоты.
Мы спровадили ночь,
мы дожили (ура!) до часов
Раскрыванья окошек пивточек,
трамвайной ездоты.
Как кобель грациозен,
у дерева лапу задрав.
Как сосед уморительно долго
заводит машину.
Ну давай додеремся и выясним,
кто из нас прав,
ну давай по стакану, по морде,
по водке, по джину
по постели ногами...
А можно и лечь, и лежать,
обнимаясь лениво,
и как бы не очень серьезно
и смотреть MTV...
И ни хрёнышка не отражать,
кроме стен и дивана.
И мира, который опознан...
* * *
"...Какое, милые, у нас тысячелетье на дворе?..."
Какое, милые, у нас,
тридцатилетье на дворе
Мое и первое, сейчас,
пока деревья в январе
пока все живы - пес и муж,
покуда денег и друзей
немножко есть, покуда блюз
мной нелюбимый, но уже
привычный, как хороший тон,
звучит... Я буду спать и спать...
в деконструктивное "ничто"
как лодка, вынесет кровать
меня
и в теплый узелок
внутри норы из одеял
свернувшись, буду спать,
как Бог
когда он все уже создал
и отдыхает
глубоко,
внутри себя, неслышно,
словно
он нынче умер
так укромно,
что не дозваться никого,
не достучаться до него,
не дозвониться...
просто тридцать.
Проснусь, как высплюсь.
Ничего...
Из рассказов
1.
...Это в тот раз, звонок в три часа ночи. И Серый орет: "забери меня отсюда нахер, я в больнице, не знаю в какой", все, думаю, сука, доляпался, на АМЗ заперли и ключи выбросили. Хренов там, в скорой помощи... Это он восемь раз в окошко посмотрел и врачиху спросил, где, собственно, пребывать изволит. Беру шмотье папика, прусь в больничку, смотрю - весь в крови, рука в гипсе, даже в ушах кровь. И кто тебя так залечил, спрашиваю. "Хренов там, самообслуживание". У брата день рождения, выродки немытые, два месяца без зарплаты сидят, но водки вагон набрали. Понажирались, естественно, в срань, барагозить начали, тоже естественно. Кто-то кого-то куда-то, этот терпел, пока пил по дэцалу, в оконцовке озверел и кулаком по столу как уе... По тарелке, тарелка в куски, и один кусок ребром воткнулся. Нервы, сухожилия, вены - на хер, пока в соображении был, другой рукой кровь пережимал. А потом тихонечко в бессознанку отъехал. Ты думаешь, он в больнице дал себя нормально зашить? Хренов... Именно тогда очухался, когда штопать начали. И санитаров стал ногами доставать, чтобы они шли к тра-та-та матери и его не беспокоили. А врачам вообще глубоко и фиолетово, они таких резвых на одном месте вертели. Постановили утром осмотреть и порешить, что с таким подарком делать, а пока физраствором подкачать, чтобы не сдох от кровопотери. Он дэцал повалялся, потом стрельнул у медбрата сигаретку и попер мне звонить, заодно выяснил, где находится. И пока я тачку ловила - в три часа ночи на своей "сто колодцев", добрый мальчик-медбрат его успел просветить, мол, трандец твоей правой ладошке. Хорошо, если сигарету держать сумеешь. Ох и шли мы ночью, он то воет, то матерится, ни одна тачка не тормозит, а я иду и думаю, как бы он с похмела, физраствора и болевого шока посреди дороги не ляпнулся. Потому как этого коня я хрен подыму, адреналина не хватит. Одначе дошли же, блин, пять верст, как вася не царапайся. Сдала папе-маме с рук на руки, у папы морда явно табуретом залечена, у брательника тоже с рукой что-то, бинтом замотана. И еще какая-то срань с дивана мычит. Через день нарисовался с меланхолической харей, в больницу само-знамо так и не вернулся. С папой они сразу же пузырь водки тяпнули, за помин руки и папину головную боль, потому что ему от мамы, так и есть, табуретом прилетело. А у братца трещина в кости, тут совсем неясно, кто постарался. Причем нормальные отношения у всех, нормально все, нормально, все всех любят. Как этому засранцу еще водка после всего лезла, я не в курсе, но его, походу, колом не убьешь, рас.... С чего ты взял, что я его за это и люблю?
2.
...Это в тот раз, когда с тобой же мы водку пили. Когда у соседа мать умерла. Недоделок со второго этажа, страшный такой. Какой только хренотенью в жизни не занимался, то дышит по Бутейко, то какой-то овес пророщенный жрет. На плэнеры ездил, плэ-э-нэ-эры... жопу без циркуля не нарисует. Стихи писал, кошмарные совершенно, типа "Бетонную стену ты лбом прошибаешь, которая рядом с тобою стоит". Я серьезно тебе говорю, был у него подобный опус, сто сорок строк памяти Высоцкого. Потом мочу взялся пить, восемь трехлитровок на окне отстаивал. Серьезно... Бабка под конец жизни совсем крышей поехала, включила газовку и помирать легла. Как мы ей дверь топором взламывали, с Виталькой с пятого этажа, вообще отдельная песня, ты наши двери знаешь. Раму открыли, и одна банка с мочой навернулась, прикинь этот аромат. Тут сыночка прискакал с митинга против путча. Мамашу кумарит, а он нам с Виталей про демократию рассказывает и до кучи про уринотерапию. А как он папику моему полтора часа уши тер про летающие тарелки... Все показывал, как НЛО летает, так "нызэнько-нызэнько." Тот еще кадр. И нашел же дуру, женился, она от него, правда, через год летела вперед трусов, но детеныша они выродить успели. У меня ты сидел, и когда он пришел, и когда мы с Зойкой пошли его мать обмывать... Щель зияющая, громадная, не было же контрацепции никакой, аборты, выкидыши. А воспринимаешь - не как умершую, но женщину, просто мертвец. Человекооболочка без признаков пола. А он стоит и говорит:" пять минут назад мама была жива". Потом "шесть минут назад мама была жива", "десять минут назад..." И я вдруг понимаю, что чувствую, как она удаляется. Так всем вдруг страшно стало, даже Зойке, а она всю жизнь медсестрой работала... Тут Виталя его из комнаты вытащил, и похоже, дал разок по губам, чтобы не гнал. А мы все закончили, и когда одели, то уже в гроб положили женщину, а не это, без признаков пола. И я с тех пор слышу, как души улетают. Сам ты трепло...
3.
В тот раз, когда сидели... Ты еще рассказывал, что бабку из сугроба за химо выдернул. Когда метель, и она поперлась не по дорожке, а напрямую, и завязла, упала, а тебя такая злость взяла. И ты с полдороги вернулся, потому что бросать дуру старую заподло, но жаба душит, потому что какого черта, двадцать метров в сторону и там уже все нормально, хера бы не ходить, как люди. Так что ты ее материл все двадцать метров, пока за шиворот тащил, с кошелками ее вонючими, а она с перепугу только - миленький, миленький, и снегу по самые яйца... Мы-то поняли, и я, и Санчик, потому что мне тем летом пришлось одному герою ВОВ по прессу заехать, а Сашку по жизни старухи достают, несмотря на вид бандитский, и что показательно, ни одна еще не обломалась. Они прямо чувствуют, на кого свои костыли складывать. А ветеран этот еще неизвестно чего ветеран, то ли ВОВ, то ли НКВД, но недобиток злой, мы с ним на фазенде схлестнулись. Скорее всего, что НКВД, наши огороды только на бумажке от главпочтамта, а на деле там три почетных почтальона и не меряно бывших зоновских начальников. Я ключи от проходной забыла, он давай на меня орать, слово за слово, и замахивается. Лапкой своей костлявой на меня замахивается, но так привычно, блин, и так умело... Одной рукой торец бережет, а другой мне прямо в глаза, два пальца растопыренные. Где, по-твоему, так пальцами тыкать привыкают? И я ему совершенно машинально пробиваю, не так чтобы очень, но ему хватило в стенку влипнуть, и еще бы не хватило, если лет под сраку, только я сама чуть не облевалась. Привыкаешь же кулаком упругость встречать, а тут раз - и костяшки прова-а-аливаются. В дряблое, в мякнущее. Вот дохлую кошку ударь, и чтобы она лопнула. Ощущение ненормальное совершенно, и еще противнее, что он обоссался, дедок этот. Не после удара, я же легонько, а перед, когда у меня рука уже на блок пошла. И он понял, что не напугал никого своей рогаткой, кончилась его сила, а на уважение к старшим, за которым он прятаться привык, мне плевать, поэтому сейчас его ударят. И он, видно, подумал, что я его в куски разорву, за все его "твою маму, твою папу" и за то, что с кулаками первый полез. Делать мне больше нечего.
Так что мы-то поняли, но с чего ты взял, что тебя другие поймут. Типа, человечнее, если старикам без разбору помогаешь, уважаешь, ля-ля, долг свой осознаешь. Всем легче сюсюкать и своей очереди на безнаказанность ждать. А на тебя все гавно свешают, за честность твою дурацкую... Молчи уже.
4.
Тогда, когда у тебя сидели и хохмы разные вспоминали. Типа, какая жизнь все-таки веселая, потому что столько всего смешного происходит... Я вам еще про "офицерскую честь" рассказала - когда с одним товарищем, военным-здоровенным и его другом два литра водки выжрали, плюс пива сколько-то. Ну там ля-ля-ля, бурный интим, причем его дружок всю дорогу открыто дрочил на соседней кровати, а вот в компанию проситься - стеснялся. Само собой, что дурак. И в антракте, как-то так вышло, стали беседовать про гомосексуализм, оба гомофобы совершенно бешеные. Я им и влупляю, что ежели вы, ребята, такие идейные, можете погоны снимать хоть завтра, потому что ваше начальство через одного играет в шоколадную дырку, а вот насчет фамилий - отвалите, я еще жить хочу... И этот конь, абсолютно голый, в одной руке сигарета, в другой бутылка пива, начинает всей тушей прыгать на постели. Прыгает и диким голосом орет: они позорят офицерскую честь! Тра-та-та, пидары гнойные, позорят офицерскую честь, ах тра-та-та-та! А напарничек с другой койки голос подает, причем руки из трусов не вытаскивая: дескать, в натуре, просто гражданским трудно понять, что такое офицерская честь, и что она значит для человека в погонах. Причем первое, что этот упертый натурал в интиме провернул - ноги мне на плечи закинул, для удобства прелюдии и прочей трали-вали. А ты нам - про тетку в овощном, которая на зимние помидоры обзавидовалась, и начала на девчонку гнать, типа покупаешь, денег море, а народу пензию не плотят, а где б тебе такие деньги взять. И девочка, вся нежненькая, в шубке из куницы, самый большой помидор на ладошечку взяла. А ты уже умиляться приготовился, как она бабушку угостит, и она тетке этот помидор ка-ак всадила. Прямо в рот, а остатки по роже растерла, и пошла, нежненькая, стук-стук каблучками... Тут Санчик встрял со своей гонореей, смешно ужасно, чисто на интонациях, когда ему врач: " Повернись. Доставай. Дави. Ой, убери, триппер, триппер..." И я сразу про свой карамболь десятилетней давности, как нас с подружайкой, двух идиоток сопливых, на хор бросили. Подружка орать, а я спокойно, чтобы в харю не били, говорю: мальчики, ваше дело, но у меня букет, меня мой парень заразил. Они - да у вас у всех букет, как ноги раздвигать пора. И как дали в полный рост, семеро пареньков неслабых. Домой еле ползем, подруга рыдает-заливается, а я хохочу, блин, до слез хохочу. Ведь я им святую правду сказала... И до сих пор ржу, как представлю их рожи, когда на третье утро до них доходит, что я не врала, а тогда такие проблемы с лечевом, только в КВД, и сдавать все контакты, или на БСР сошлют. Так вот, чего вы с Санчиком сразу-то не засмеялись, уроды...
Хостинг проекта осуществляет компания "Зенон Н.С.П.". Спасибо!